Становление виктимологии. Агрессия жертвы. Жертва становится агрессором

Казалось бы, если человек был уже жертвой агрессии, он должен понимать состояние жертв и, сопереживая с ними, самому постараться не стать агрессором. Но такая логика не оправдывает себя или, во всяком случае, люди не всегда руководствуются ею. Об этом свидетельствует следующее исследование Дж. Паттерсона, одного из известных специалистов в области психологии агрессии. В этой статье материал излагается по книге Л. Берковица.

Группе мальчиков, «...которые постоянно становились жертвами агрессивности других мальчишек, были даны некоторые возможности наказать своих обидчиков... Примерно в двух из каждых трех случаев контрагрессия этих мальчиков привела к успеху, избавив их от нападений тех, кто раньше к ним приставал. Дети, которые прежде покорно подчинялись, теперь отвечали агрессией на агрессию, и их поведение окупилось в том смысле, что в результате на них меньше нападали».

Но не этот результат был самым главным. Дж. Паттерсон открыл интересный эффект, который описывается Л. Берковицем следующим образом: «Негативное подкрепление повышает вероятность того, что мальчики в дальнейшем сами будут атаковать других детей, даже и не будучи спровоцированы. Другими словами, чем чаще их контратаки приводили к успеху, тем чаще они сами проявляли агрессию в дальнейшем. Вместо того чтобы оставаться миролюбивыми, зная, как неприятно быть жертвой агрессии, в результате своих вознаграждаемых агрессивных действий они становились более агрессивными... Описанный эффект служит еще одним подтверждением того, как трудно удерживать агрессию в узких рамках».

О механизмах превращения жертвы в агрессора можно сказать еще кое-что, в частности следующее:

• Почему притесняемые другими мальчики, до того уступчивые, охотно воспользовались возможностью наказывать своих мучителей? По той простой причине, что фрустрации, которым они подвергались, вызывали в них агрессивность, которую они до этого не могли изживать. У них уже существовала психологическая готовность, агрессивная установка отвечать насилием на насилие.

• Агрессивность этих жертв была такой интенсивной, что они переносили ее не только на своих прежних мучителей, но и на других лиц; они становились агрессивными личностями. Чтобы атаковать других людей, они, использовали механизмы атрибуции и переноса. Для обоснования своей агрессии они приписывали этим людям неприятные черты, что и позволило им обосновать свою агрессию.

• Наконец, бывшие жертвы переходят в наступление в том случае, если длительные и мучительные фрустрации не превратили их в депрессивных людей с так называемой приобретенной беспомощностью, как назвал это состояние психолог Мартин Зелигман.

Важна также следующая проблема: почему у этих жертв не развилась способность сопереживать с теми, кого они выбирали в качестве мишеней для своей агрессии, ведь они знали, как это мучительно?! Почему на основе такого знания у них развивалась не эмпатия, а жестокость? Вопрос этот требует дополнительных исследований, как, впрочем, и предыдущие.

Ясно одно: жертва агрессии без особого труда превращается в агрессора, палача и мучителя, если только его агрессия подкрепляется, негативно или позитивно. Можно считать, что эти утверждения нетрудно доказать историческими фактами.

Подкрепление и формирование характера

Мы уже видели, и экспериментальные исследования убедили агрессивности нас в этом, что жертва превращается в агрессора, если ей доставляется возможность отомстить своему мучителю, получая при этом два типа подкрепления своего насильственного поведения: негативное и позитивное вознаграждение.

В связи с этим возникает ряд проблем, представляющих интерес не только для психологии агрессии, но и для характерологии – индивидуальной и этнической. Вот некоторые из них:

• В процессе подкрепления агрессивного поведения бывшей жертвы происходит формирование такого комплекса характера, как наглость.

Процесс этот – обнажение – представляет большой интерес.

• Наряду с образованием общей агрессивности как «черты» характера имеет место формирование у личности ряда других черт, структурирующихся вокруг этой ведущей черты – агрессивной наглости, дерзкого бесстыдства.

• Очень важной и интересной является следующая проблема: наглость может развиваться как у агрессора, который не был жертвой, так и у бывшей жертвы, ставшей теперь агрессором. Вопрос заключается в следующем: какова разница между наглостью бывшей жертвы и наглостью агрессора, который еще не стал жертвой? Можно предположить, что различие должно существовать, поскольку эти люди пользуются различными видами агрессии:

  • процесс обнагления бывшей жертвы начинается на основе мести, имея в своей основе мотив самозащиты реванша. Такая агрессия вначале направляется только против своего мучителя и лишь затем переносится на такие объекты, которые не имеют отношения к его фрустрациям и унижениям;

  • процесс обнагления первичного агрессора происходит в результате применения обычной агрессии человека, стремящегося к доминированию. Она, конечно, может быть как эмоционально враждебной, так и инструментальной, но стоит полагать, что в поведении этих агрессоров преобладает инструментальная агрессия. В то же время мстительная агрессия бывшей жертвы является преимущественно враждебной. Она легко может стать разрушительной, подавляющей способность человека предвосхищать последствия своих действий.

Итак, основой различия агрессивного поведения бывшей жертвы и обычного агрессора является то, что у первого преобладает враждебная агрессия, а у второго – обычная проактивная и, главным образом, инструментальная. Поэтому те черты характера, которые у них формируются в результате длительного применения этих двух агрессивных стратегий, а именно наглость и бесстыдство, по своей психологической структуре должны иметь различия. Одно такое различие можно отметить уже сейчас: наличие у бывшей жертвы комплекса неполноценности, тогда как у агрессора, не игравшего роль жертвы, может преобладать комплекс сверхценности своей личности, самомнение. Одно дело, когда агрессивность сочетается с комплексом неполноценности, и другое, когда она сочетается с комплексом сверхценности. Как поведение, так и характерологические последствия этих двух случаев будут различными. Наглость бывшего раба и наглость господина по своей психологической структуре совпадают не полностью. И это надо еще исследовать.

Применение концепции

Предложенная выше концепция о различных путях обнагления жертвы и агрессора может иметь плодотворное применение в области этнопсихологии, в частности – в этнической характерологии. Чтобы начинать это дело, можно применить концепцию к анализу армяно-турецких отношений. Агрессивность и наглость турок стали особенно иррациональными и разрушительными, когда они сменили свою инструментальную агрессию на враждебно-мстительную.

Это произошло в основном во второй половине XIX века, в годы правления султана Хамида. Эта агрессивность перешла младотуркам, затем Кемалю Ататюрку и сохраняется до сих пор. Этноцид армян – следствие иррациональной агрессивности и наглости турецкой нации и ее лидеров. Причем мстительность, возникшая у турок в связи с развалом Османской империи, была направлена против армян, греков и других народов, угнетенных в составе Османской Турции.

Анализ характера данного этноса будет неадекватным, если не учесть специальные пути возникновения у них характерологических комплексов наглости и бесстыдства в процессе взаимодействия с другими народами. Эти черты выражаются, в частности, в отрицании своих преступлений и в систематических попытках дискредитации своих жертв.

Жертва и ее агрессия

В психологической виктимологии, которую следует создать в ближайшие годы, подлежат рассмотрению, кроме уже затронутых выше, еще и следующие вопросы: в каких условиях человек или группа становятся жертвами, получают, так сказать, подобный «статус»? Какие бывают типы жертв? Чем отличаются друг от друга жертвы женского и мужского пола? Каковы типичные агрессивные ответы жертв на действия агрессоров и т. п. Ниже вкратце будут рассмотрены некоторые из них, для того чтобы показать, какими путями следует идти для развития этой очень важной науки – раздела психологии человеческой агрессивности.

Жертвы: их разные типы

Жертва – это индивид или социальная группа, подвергшиеся агрессии и понесшие какие-то потери вплоть до получения физических увечий и лишения жизни. Здесь пока стоит говорить, во-первых, о тех жертвах, которые остаются дееспособными, и, во-вторых, о жертвах-индивидах. Правда, в некоторых случаях стоит показать, каким образом высказываемые здесь идеи касаются также социальных и этнических групп.

Создание типологии жертв агрессии, особенно объектов насильственных преступлений – очень важная задача. Во-первых, таких людей можно классифицировать в зависимости от того, жертвами каких преступлений они стали. Другой критерий – пол жертвы. Вполне очевидно, что мужчины и женщины становятся жертвами по разным причинам. Для этого достаточно ознакомиться с судебными делами. Кстати, преступницы также по целому ряду критериев – по числу, по типам преступлений, которые они совершают, и т. п. отличаются от преступников-мужчин. Чтобы воочию убедиться в этом, достаточно беглого взгляда на обитательниц женских исправительно-трудовых колоний.

Можно классифицировать жертв также по уровню их агрессивности. Но прежде всего, посмотрим, какое влияние оказывает на этих людей то обстоятельство, что они подвергались агрессии, видели насилие, как говорится, крупным планом.

Ранее уже обращалось внимание на то, что увеличивается вероятность того, что эти люди сами в будущем совершат насильственные действия. Данное явление исследовано внутри семьи и обнаружено, что агрессивность передается от поколения к поколению. У драчливых родителей чаще бывают такие же дети, чем у миролюбивых родителей. Те индивиды, которые в семье своих родителей подвергались агрессии, после образования собственных семей становились агрессивными супругами и родителями. Причем дети учатся у родителей, «как бить, чем бить и каким должно быть столкновение».

Дети, которых в семье часто ругают и различными способами превращают в жертв агрессии, более агрессивны к сверстникам и даже к воспитателям в детских садах и школах. О том, с помощью каких психологических механизмов наследуется агрессивность, будет показано позже и в изложении соответствующей концепции. Здесь же стоит отметить еще вот что: люди, которые в годы детства и отрочества часто становились жертвами агрессии, по-видимому, не просто сами подвергали агрессии других. Они приходили к выводу о том, что агрессия является эффективным средством управления и регулирования поведением людей вообще. Это можно назвать общей варварской установкой. Люди с такой установкой оправдывают жестокость как по отношению к своим детям, так и к людям вообще. Они постепенно приобретают агрессивные и антисоциальные черты характера. Жертвы явно мстили, но не всегда, тем, кто подвергал их агрессии или каким-либо иным способом фрустрировал их.

Преобразование защитной агрессии

Когда жертва агрессии сама отвечает на действия агрессора насильственными действиями, то вполне очевидно, что в наступательную ее реакции носят защитный характер. Самозащитная агрессия – естественное и во многих случаях адекватное действие.

Однако в тот момент, когда жертва, став теперь агрессором, дает неравноценный, неадекватно интенсивный ответ, жертва становится уже наступающим, активным агрессором.

Здесь нас интересуют те случаи, когда бывшая жертва подвергает агрессии других людей, тех, кто никогда не причинил ей вреда, во всяком случае, такого урона, какой оправдывал бы ответное насилие. Можно предложить для объяснения подобных случаев нижеследующую гипотезу в виде нескольких утверждений:

• в психике и поведении этих людей имеет место преобразование защитной агрессии в наступательную;

• в основе таких агрессивных действий лежат механизмы атрибуции и переноса, которые уже известны:

  • жертва, ставшая агрессивнее, чем прежде, приписывает другим людям агрессивные намерения и такие же неприятные черты, какими, по ее мнению, наделены ее истинные агрессоры;

  • осуществляя подобные атрибутивные процессы, она выбирает их в качестве объектов агрессии. Это процесс субституции, то есть замены объекта агрессии;

  • совершает словесные, символические и физические агрессивные действия по отношению к новому объекту. Описанным выше этапам могут последовать другие. Совершая насилие по отношению к новым, по существу, невинным, объектам, которое иногда применяется очень быстро и импульсивно, часть таких жертв-агрессоров может переживать внутренний конфликт, или когнитивный диссонанс, а отсюда – мотивацию самооправдания. Обычно последующие рационализации оправдывают уже выполненные действия: жертве приписываются новые злые мотивы и неприятные личностные черты, в результате чего агрессия может, интенсифицируясь, стать все более иррациональной и деструктивной.

Параллельно действует еще один механизм: агрессия обобщается, агрессивность личности приобретает характер обобщенной социальной установки и даже агрессивной стратегии решения конфликтов и других жизненно важных задач. Поэтому заменяющие объекты отмщения могут выбираться из широкого диапазона. Исследование же так называемых серийных убийц показывает, что жертвы бывших жертв, теперь уже выступающих в роли агрессоров, иногда принадлежат к определенным категориям. Например, это иногда лишь подростки, в других случаях – белокурые девушки. В качестве жертв могут выбираться представители различных этнических меньшинств.

Итак, можно ззаключить, что между этапом защитного ответа на фрустрацию или на другие неприятные раздражители и нападением жертвы на другие объекты лежат достаточно сложные опосредующие когнитивно-эмоциональные процессы, в которых участвуют механизмы проекции, атрибуции, сублимации, переноса агрессии и другой психологический инструментарий личности. Именно они и превращают жертву в агрессора. Конечно, в сложном социальном поведении человека элементы защитной и наступательной агрессии могут сочетаться.

Исследования показали, что не все, а лишь некоторые из жертв агрессии сами становились агрессорами. Это так называемые активные жертвы, те индивиды, которые, подвергаясь агрессии, успешно защищались с помощью активных агрессивных действий. Иначе говоря, их ответная агрессия вознаграждалась успехом и была адаптивной. Они, эти успешные агрессоры, приобрели склонность нападать на других. Причем в определенных взаимоотношениях они могут продолжать играть роль жертв, а в других – быть агрессорами.

Пассивными же называют тех жертв агрессии, которые имеют низкий уровень агрессивности. Они тревожны, не уверены в себе и не защищаются от тех, кто на них нападает.

Описывая эти два типа, Р. Бэрон и Д. Ричардсон пишут: «Итак, лишь некоторые жертвы копируют агрессивное поведение сверстников. Задача исследователей в данной области – раскрыть механизм, объясняющий различие между пассивными и провоцирующими жертвами».

Можно сказать, что выдвинутая выше гипотеза о механизмах преобразования защитной агрессии в наступательную в основном разрешает эту проблему. Можно утверждать, что у активных жертв описанные выше процессы преобразования, осуществляющиеся с помощью механизмов атрибуции, перемещения, сублимации и других, происходят полностью и до конца, тогда как те из жертв, у которых они не происходят или протекают не до конца, превращаются в пассивных жертв, не умеющих защищать себя. Более того, расширяя данную гипотезу, можно утверждать, что такие люди, во всяком случае часть из них, в качестве нового объекта агрессии выбирают самих себя и этим путем становятся депрессивными и беспомощными.

В ходе преобразования защитной агрессии в наступательную имеют место еще два процесса: меняется мотивация агрессии и человек, направляя свою агрессию на других людей, превращает в конкретные свои поступки то, что наблюдал. Это обучение агрессивному поведению путем наблюдения, это подражание социальным моделям. Фактически то, что было в восприятии, превращается в социальный поступок. Что касается преобразования мотивации, то вполне понятно, что мотив самозащиты и мотив наступления не могут полностью совпадать. Во втором случае стоит уже говорить или о косвенной самозащите, или же о компенсации. Эта линия исследований также требует дальнейшего развертывания.

Имея в виду сложность всех тех процессов, которые происходят в психике как активных, так и пассивных жертв, и вероятность того, что эти процессы не проходят все те этапы, которые потенциально перед ними открыты, можно предположить, что у этих двух типов должны быть подтипы. Если они существуют, они могут отличаться друг от друга и по типу атрибуций, и по тому, каких жертв они выбирают для разрядки своей агрессивности, и с помощью каких аргументов оправдывают свои насильственные действия после их совершения, становятся ли после этого более жестокими и т. п.

Поведение жертвы, подкрепляющее действие

Каким образом и какие формы поведения жертвы подкрепляют действия агрессора, вознаграждая его? Для агрессора ответа на данный вопрос следует иметь в виду цели агрессора. Если целью агрессора является причинение жертве боли и страданий, то именно признаки ее страданий и становятся вознаграждением для агрессора. Если агрессор желает поражения жертвы, то его агрессия будет вознаграждена при достижении именно таких результатов. Все названные случаи – различные виды позитивного подкрепления действий агрессора, то есть такого подкрепления, когда желаемое явление или результат действительно появляется.

Итак, жертвы своими действиями и экспрессией могут вознаградить агрессора и подкрепить его поведение. Исходя из этих признаков агрессор поймет, что его действия были успешными. Поэтому люди, становясь жертвами агрессии, не должны таким путем подкреплять действия агрессора, кроме тех случаев, когда есть уверенность, что признаки или сигналы поражения и страдания являются ингибиторами агрессии. Но обычно признаки страдания жертвы являются стимуляторами новых насильственных действий агрессора, как это показано в ряде исследований. Страдания жертвы не являются ингибиторами агрессии, когда агрессор мстит своему мучителю, то есть тогда, когда тот, кто был агрессором, теперь уже стал жертвой. Месть является враждебной агрессией, и нередко очень жестокой.

Отсюда вытекает вопрос: не являются ли ингибиторы двух главных видов агрессии – враждебной и инструментальной – различными? Иначе говоря, те факторы – внешние и внутренние, которые подавляют инструментальную агрессию, не могут быть эффективными ингибиторами в случае враждебной агрессии. Здесь нетрудно почувствовать наличие очень серьезной проблемы, которая заслуживает должного внимания. Почему? Причина заключается в том, что, желая предотвратить или подавить враждебную агрессию способами, эффективными для торможения инструментальной агрессии, исследователи, возможно, ничего не добьются или вызовут обратный результат. Раскрытие специфических для каждого вида агрессии эффективных ингибиторов – важная задача психологии человеческой агрессивности.

«Дедовщина» в армии: применение теории к реальному явлению

Чтобы убедиться в справедливости предложенной выше теории, целесообразно демонстрировать ее объяснительные возможности путем применения к одному очень вредному, но распространенному социальному явлению. В качестве такового рассмотрим болезненную для общества «дедовщину» в армии. Иррациональный характер этого явления виден уже из того, что молодые люди считают, будто за год-полтора службы в армии стали настолько опытными, что могут с пренебрежением относиться к новобранцам, которых в русской армии традиционно называют «салагами». Даже принимая во внимание реальность того, что в годы молодости социально-психологическое созревание действительно происходит довольно быстрыми темпами, такая уверенность в своей опытности и мудрости ничем не оправдана. Просто за год-полтора молодые люди в основном усваивают свою новую социальную роль, тогда как новичкам это только предстоит делать.

Но почему же тогда «опытные» солдаты так агрессивно относятся к новичкам, превращая их в жертв насилия? Предложенная гипотеза, позволяет показать основные причины и механизмы этого явления:

1. сами эти «дедушки» совсем недавно были «салагами» и жертвами предыдущих «дедушек»;

2. в ответ на такую несправедливость и эксплуатацию они становились злыми и переносили свою агрессию на новичков, которые на первых порах действительно в значительной степени беззащитны перед уже знающими свою роль и армейскую жизнь солдатами;

3. прежние жертвы насилия теперь уже становились агрессивными тиранами еще и потому, что свое бывшее беспомощное состояние приписывают новобранцам. Следовательно, здесь действует мощный механизм проективной атрибуции, работа которой происходит преимущественно подсознательно;

4. только те из «дедов» становятся активными агрессорами и активными жертвами, кто в качестве объектов своей агрессии выбирает других, и вообще те, у кого отмеченные выше процессы преобразования своей защитной агрессии в наступательную происходит полностью и до конца. Именно поэтому есть более или менее агрессивные армейские «дедушки», более или менее жестокие и последовательные. Есть среди них и пассивные, и люди с развитой эмпатией, и зрелые, не признающие особого значения большей или меньшей армейской опытности.

Армия, конечно, очень удобная среда для формирования агрессоров. Подвергаясь агрессии и оскорблениям со стороны офицеров, солдаты зачастую спонтанно подвергают замещающей агрессии друг друга. Отсюда – многочисленные драки между ними, иногда – очень жестокие.

Но важно и то, какими личностями эти молодые люди являются в момент призыва в армию. Имея очень различный жизненный опыт, они обладают большими индивидуальными различиями, в том числе по уровню агрессивности. Среди людей призывного возраста уже есть немало потенциальных или реальных, состоявшихся преступников, готовых насильников. Они, подвергаясь насилию, очень быстро становятся агрессорами для тех, кого считают слабее себя и менее опытными. Накопленная в них агрессия ищет жертв. Идет цепная реакция виктимизации: одно поколение солдат передает эстафету другому и таким путем «дедовщина» и «закон» виктимизации превращаются в традицию. От подобных вредных традиций очень трудно избавиться, они идут из глубин истории и все время воспроизводятся, поскольку, во-первых, ситуация благоприятствует этому, и, во-вторых, они адаптивны для тех, кто их практикует. К этим факторам добавляется то, что у малокультурных людей есть свойство гордиться своими незначительными успехами и презирать тех, кто их еще не имеет. Это примитивная форма самоутверждения.

И здесь, на примере «дедовщины», можно увидеть, что в специфических условиях армейской службы формируются активные и пассивные жертвы-агрессоры, которые выбирают различные стратегии адаптации и самоутверждения.

Как видно из вышесказанного, создание психологической виктимологии вполне возможно. Более того, развитие этого раздела психологии совершенно необходимо для решения многих практических вопросов различных областей человеческой деятельности, ролевого взаимодействия, власти и подчинения. Эта наука может приносить людям большую пользу.